Она потеряла все зубы, но не сдавалась. Вампир без клыков — уже нонсенс, а тут — челюсти как не бывало. Старики жалели Анну, поили из соломинки свежей кровью, но пользовались ее увечьем для удовлетворения своих низменных инстинктов. Вампиры тоже хотят…

   Я не могу больше писать. Чувство дежавю угнетает, стирает мою личность, подкидывая ложные воспоминания. Я уверена, что уже писала не просто похожие, а слово в слово идентичные фразы! Уверена? Я перечитала предыдущие наброски — нет, ничего подобного. Почему же память утверждает обратное?

  Впервые приступ дежавю настиг меня в автобусе, примерно месяц назад. Я сидела у окна, слушала музыку и любовалась безумно прекрасным небом: розовато-желтые сахарные облака плавали в глянцевом сиропе сонного утра. Настроение мое было соответствующим: растерянное восхищение. Я ощущала легкую опустошенность, которая заполнялась визуальными наблюдениями. Народу в автобусе было мало — замечательное состояние. Никто не отвлекал от ежедневной медитации.

  Незнакомый пожилой мужчина неожиданно материализовался напротив меня. Его взгляд, хищный и наглый, подействовал как резкий удар. Я внутренне сжалась в комок и зажмурилась, но продолжала ощущать сверлящий взор незнакомца. Скажем так, с закрытыми глазами, стало даже хуже. Как будто мне вскрыли мозг и вырезали на его поверхности развратные картинки с участием меня и противного старикашки. Я была подавленной, униженной жертвой, и, самое страшное, мне показалось, что эти картинки не плод моей больной фантазии, а плохие воспоминания, которые вылезли из дальних уголков памяти.

   Я открыла глаза. Старика напротив не было. На его месте сидел симпатичный парень. Он мечтательно, как недавно я, наблюдал рассвет. Мне стало не по себе, но чувство страха быстро прошло, оставив осадок разочарования в своем душевном равновесии.

 В следующий раз я ощутила ЭТО на премьере фильма про вампиров. Отвратительные существа (я не отождествляла их с актерами) показались отдаленно знакомыми. Весь сеанс меня не покидало ощущение присутствия. Я была в фильме, я дышала ужасным смрадом подземелья, я предугадывала реплики. Как будто режиссер украл идею моего романа… Придя домой, я внимательно просмотрела свои черновики. Дура! Снова показалось…

 Я сама поставила себе диагноз: усталость от будничной жизни. Чувства притупились, организм сопротивляется рутине. Я захлебываюсь реальностью и переношу свое сознание в мир фантазий, где все должно быть по моим правилам. Но не выходит. Все не так. Не по моей воле. Как будто я живу в фильме, и зритель перематывает назад полюбившиеся моменты… Глупо. Признаться стыдно, а молчать — невозможно. Я начала вести дневник. Но даже бумаге я не смогла доверить все чувства, которые переполняли меня. Я боялась, и сейчас боюсь, что кто-нибудь прочитает мои сокровенные мысли, посмеется и покажет друзьям. Параноик? Возможно. Я согласна, что со мной явно не все в порядке. Но попытка обнажить душу страшнее, чем шанс получить помощь.

 Недавно выявила для себя закономерность: когда проживаешь одинаково похожие дни, изо дня в день повторяя одни и те же действия, ты двигаешься параллельно своей жизни. В эти моменты ты не живешь. Ты, в лучшем случае, существуешь… Я запуталась в мирке однообразных событий. Не знаю, как исправить ситуацию, но пока еще держу в руках свою психику. Она, словно стеклянный шарик, балансирует на краю стола: вот-вот упадет.

 Если бы не досадные мелочи, жить было бы легче. Иногда я оказываюсь в определенном месте, понимая, что ехала на автобусе, вышла на такой-то обстановке, но не помню этого. Смутно осознаю, что по-другому сюда бы не попала, заставляю себя представить маршрут, вписав в него свое тело, и это работает. Я вспоминаю подробности, всплывают даже незначительные детали. Я временно успокаиваюсь.

 — Возьмите сдачу. — Я механически протягиваю руку. Восемь монеток по десять рублей. Вроде все правильно. Я кладу мелочь в кошелек, и снова ловлю себя на приступе дежавю. Я помню монетки, их количество равно восьми. И эту женщину в красном платке! Сейчас у нее выпадет кошелек… Звон металла — один ноль в мою пользу. Совпадение? Я все меньше верю в них. Когда же прекратится пляска скользких червей? Скоро я сама буду свиваться в спираль, чтобы пережить еще один бесконечно повторяющийся сон. Я хочу проснуться или остаться навсегда в фазе воспоминания.

  Женщина оборачивается и подмигивает мне. Улыбается. Ее гримаса больше напоминает оскал. Зубы остро наточены. Нечеловеческие зубы. Эта женщина словно вырвалась из фильма про вампиров, который я смотрела недавно. Думает, испугаюсь? Глупая. Настроение — хуже некуда. Зонт открыть — и прочь из магазина, где каждая тварь мнит себя исчадием ада!

 Как приятно оказаться на улице, идти в мечтах о лучшем мире, пиная монеты. Стальные кружочки теряются в пыли, а я поддеваю их носком кроссовки. Может, не все монеты докатятся до конечного пункта, но сама мысль о цене кусочка счастья, прямо здесь и сейчас, доставляет удовольствие — конечный предмет, который мы покупаем за деньги. Тут же спохватываюсь: я не должна думать только о себе! Вспомни голодающих детей, бездомных собак, одичавших кошек. Ты — ничтожная тварь, бездарность, не способная создать ничего ценного для общества. Страдаешь от дежавю? Отлично. Ты не достойна большего.

  Я бреду домой опустив голову, запрещая себе смотреть по сторонам. Не желаю видеть лица, знакомые или незнакомые, без разницы. Мне холодно, хотя на улице около двадцати градусов тепла. Солнце, кеды, май. Светлые дни для открытых людей. Я — темная. В моей душе поселился ноябрь. Впереди — зима. Вампирам пора ложиться в спячку.

  Я захожу в квартиру, и децибелы грохочущей музыки обрушиваются на мои уши снежной лавиной. Я понимаю, что Кирилл уже дома. Опять врубил свой любимый металл на полную! Как он не оглох еще от звуков, воспламеняющих мозг быстрее горящей спички? Эта музыка! От нее сводит пальцы. Холодок пробегает от самых кончиков до запястьев. Больно. Но я привыкла к боли. Как закоренелый мазохист… Да, я знаю свою натуру. Смирилась. Терплю. Наслаждаюсь. Проблема? Как сказать, чтобы не задеть свою гордость?

 Я подбегаю к двери комнаты, но тут же останавливаю себя. Кто я такая, чтобы закатывать истерики? “Жена,” — отвечаю сама себе. — “Не лезь к нему,” — подкрадывается скрипучий голосок осторожности, — “а то будет, как вчера.” “Что было вчера?” — я лихорадочно вспоминаю предыдущий вечер и не могу найти подвох. Вроде, все как обычно. Ужин, постель… Ах, вот что имелось в виду! Я вчера не захотела секса. И Кирилл меня укусил. В шею, как вампир. Придурок! Ужастиков насмотрелся. Я всплакнула в подушку. Потом полезла мириться. Он оттолкнул меня и захрапел. Да, нехорошо получилось. Кирилл — сволочь, но и я не лучше. Вот уже месяц у меня нет настроения на интимные радости. Вот он и сорвался… Пойду на кухню, приготовлю что-нибудь вкусное на ужин, глядишь — помиримся. Однако… Почему вчерашняя размолвка так быстро забылась? Может, я теряю память, и в этом причина эффекта дежавю? Вроде и было событие, но осело в глубине извилин.

 Я поджарила мясо, сделала картофельное пюре, выжала сок из шести апельсинов, разлила по хрустальным бокалам и села в ожидании мужа. Музыка стихла, но он не появлялся. “Приглашения ждет?” — обиделась я, — “а вот фиг”.

 Я наложила себе большую порцию и села ужинать. “Нет, надо все же пригласить его к столу. Зря старалась что ли? Заодно, пообщаемся. И хватит болтать сама с собой, так и свихнуться недолго.”

 — Кир! — крикнула я в пустоту двери. — Иди ужинать.

 — Сейчас, — ответил незнакомый женский голос.

 Я не на шутку перепугалась. Кто здесь? Почему она отзывается на имя моего мужа? Я взяла в правую руку самый большой нож и спрятала его у себя за спиной.

 — Я голодна, как волк! — развязно сообщает мне девица, возникшая на пороге кухни. Черные глаза, черные волосы, черная майка с глубоким вырезом, открывающим аппетитно-округлые прелести незнакомки.

 — Кто Вы? — испуганно шепчу я.

 — Анна, очнись от своих писательских фантазий. Я — твоя Кира. Кого еще ты ожидала увидеть?

 — Кирилла…

 — Мы же договаривались — никаких мужчин. Есть только ты и я. Что у нас на ужин? М-м-м… Пахнет вкусно… А чего ты сок поставила? Доставай вино. Сегодня даже повод есть, да под такую закуску… Ты что, забыла?

 — О чем? — я даже не пытаюсь сопротивляться происходящему, приняв ситуацию как данность.

 — Сегодня год, как мы начали жить вместе. — Кира подбегает и неожиданно страстно целует меня в губы. Я отстраняюсь, выпуская из пальцев нож. Он со звоном падает на пол, но девушка не обращает внимания на зловещий звук. — Ну, не дуйся. — Я неожиданно ощущаю во рту ее язык. Он жадно ласкает мой, и я, к своему стыду, чувствую жар, который наполняет мое тело. Собрав волю в кулак, я отталкиваю Киру.

 — Давай поужинаем, — предлагаю я.

 Час спустя. Бутылка вина пуста. Мы обе — чуть расслаблены. Кира предлагает идти в постель.

 — Я неважно себя чувствую, — врать неприятно, но перспектива оказаться в объятиях лесбиянки меня совсем не прельщает.

 — Ну, опять. Мы с тобой не занимались этим уже неделю. Опять мужика хочешь? Мне надоели твои гетеро-штучки. Ладно, сегодня праздник. Хочешь, я сыграю роль Кирилла?

 — Да. Конечно, — торопливо соглашаюсь я, надеясь, что получу отсрочку.

 — Иди в ванную, твой мужчина любит чистеньких девочек. — Кира задорно подмигивает. Я принимаю правила игры и выхожу из кухни.

 Я долго стою под душем, прокручивая в голове последний час. Ощущения дежавю не возникло ни разу. Однако, Кира утверждает, что мы живем вместе целый год. Я помню только жизнь с Кириллом… Даже вчера… В постели… Был он, уж никак не Кира… Как эта девушка ускользнула из моей памяти? А вдруг, я придумала ее? Разговаривала сама с собой?

 Я боюсь выходить из ванной, но любопытство пересиливает страх. Я тихонько приоткрываю дверь, выглядываю наружу. Тишина. На цыпочках прохожу по коридору. В спальне — свет ночника сквозь дверную щель. Я задерживаю дыхание, мечтая стать невидимой. Кто же там? Заглядываю…

 В спальне — никого. Я разочарована. Почему-то ощущаю себя брошенной. Музыка, джаз или блюз (я путаю эти направления) включается в моей голове, еще больше сбивая с толка. Я выбегаю из спальни и сталкиваюсь в дверях с Кириллом.

 — Да что с тобой? — отстраняется он.

 — Обними меня, — вся дрожа, я прижимаюсь к знакомому телу. Внезапное появление мужа дезориентирует, но я стараюсь не обращать внимания на такие мелочи.

 — О, я понял. Тебе осталось недолго. — Мягко отстранив меня, Кирилл с жалостью гладит мои волосы. — Бедняжка. Мне так жаль…

 — Что все это значит? Мне надоели загадки! Расскажи, в конце концов, что со мной происходит? Отвечай! Немедленно! — я толкаю мужа в грудь, пытаясь выбить объяснение всему этому сумасшествию.

 — Я вчера тебя укусил. Помнишь? Я сделал это для ускорения процесса, чтобы ты меньше мучилась. Анна, ты вновь перерождаешься. Путаница сознания и времени — все от этого. Ты видишь свою жизнь отрывками. Иногда, тебе кажется, что события уже происходили, и это так. В иной реальности, где тебя не укусили, ты прожила бы несколько жизней, одна распутней другой. Уж я-то знаю! Так что, не переживай по поводу бессмертной души — ты была бы той еще стервой! В этой реальности я вижу красивое, цикличное животное… Скоро все закончится… Старики ждут…

 — Что за бред! Скажи правду. Иначе я тебя покусаю! — огрызаюсь я.

 — Ты не можешь. Ты уходишь. Уже ушла.

 Я кидаюсь на Кирилла с кулаками, но мои руки бьют в пустоту. Нет никого. Будто и не было. Я в рыданиях оседаю на пол.

 “Пошли вы все: Кира, Кирилл, кто там еще?” Болит челюсть. Я ощупываю языком зубы и обнаруживаю выросшие, откуда ни возьмись, клыки. Меня трясет, рвет, выворачивает наизнанку из собственной кожи. Я не знала, что бывает настолько плохо! Комната то увеличивается, то уменьшается, словно пульсируя, а в эпицентре — я. Со стен кровавыми клочьями слезают обои. Потолок, как пресс, прижимает меня к полу. Я опускаюсь все ниже и ниже, пока не оказываюсь распростертой на полу, в луже собственной рвоты. В панике, не зная, как спастись, я хватаю свои клыки и с треском рву их…

 Ветер щекочет мой беззубый рот. Я улыбаюсь. В квартире выбиты окна и ночной морозец (в мае?) чувствует себя полноценным хозяином во временном пристанище. Кто я? Какой сейчас год? Какой город? Неважно. Где мои зубы? Не знаю. Мне известно лишь одно: пока я осознаю себя, я буду жить. Вечно.

 В дверях — темные тени. Они ждут меня. Я вновь буду их игрушкой. Если бы я могла выбирать, никогда не согласилась бы на такое существование, но выбора у меня нет. У вечности свои правила.