Спенсер равнодушно наблюдал за мухой. Она медленно скользила по стеклу. Все выше и выше… Насекомое лениво перебирало лапками — явно никуда не торопилось. “Не то что мы, люди. Вечная суета, спешка. Зачем? Лично мне, зачем?” — думал Спенсер. Не хотелось абсолютно ничего. Он закрыл глаза. Фиолетовое пятно расплывалось в разные стороны, стремительно покрываясь черными точками. Словно засиженное мухами покрывало. Старое, рваное, десять раз штопанное покрывало, наподобие того, что было когда-то у его бабушки.

 Мужчина давно испытывал эти до неприятности странные ощущения: он закрывал глаза, и внутренний мир принимал цвет в зависимости от настроения. Депрессия (такая как сегодня) была фиолетово-черной, радость — оранжевой, сексуальное возбуждение окрашивало мир в ярко-красный цвет. Последнее доставляло больше проблем, чем пользы. Отвлекало от процесса. Кому понравится кровавая пелена в самый ответственный момент? Ну, и депрессия не могла порадовать. Лишь оранжевое веселье спасало от полного отчаяния. Правда, в последнее время счастливых мгновений становилось все меньше…

 Муха продолжала восхождение. А Спенсер решил разбавить фиолетовое настроение чашечкой кофе с ромом. Он редко позволял себе выпивать по утрам. Но это не выпивка, — уверил себя мужчина и отвинтил крышку бутылки. В нос ударил тяжелый пряный аромат. М-м-м… Давненько не баловался. Спенсер добавил ложку рома в чашку дымящегося кофе, чуть помедлил и… Была не была — плеснул еще пару капель прямо из бутылки. Размешал, поднес чашку к лицу и уловил стойкий запах спиртного. Сделал глоток. То, что надо. Закрыл глаза. Фиолетовая мгла рассеивалась, плавно меняя цвет на темно-оранжевый.

— Проваливай, депрессия! — громко сказал он.

 Настроение повышалось. Тело наливалось энергией, готовой вылиться через край, если не найдется подходящего занятия. Спенсер чувствовал, что способен на многое в таком состоянии. Он еще докажет всему миру, что не зря появился на свет!

 Пятая симфония Бетховена прервала его размышления.

— Паула! Рад слышать тебя.

— Не могу сказать того же. Вчера ты исчез. Ускользнул, как уж: тихо и подло. Стоило мне отлучиться в туалет…

— Возникла непредвиденная ситуация.

— Не верю. Больше похоже на бегство от проблем. Ты словно боишься привыкнуть ко мне. Может, я перестала тебя интересовать? Или просто надоела…

— Паула, что ты такое говоришь! Как может надоесть самая красивая девушка в мире?

— Не подлизывайся. Хотя, так хотелось бы поверить в искренность твоих слов! Так хотелось бы…

 Повисла неловкая пауза.

— Верни мой дротик, — нарушила молчание Паула.

— Непременно. При следующей встрече.

— Ты знаешь, как он необходим мне! Без дротика я не могу уснуть. А ты? — голос Паулы дрожал. Спенсер так и представил ее сейчас: кружевное черное белье, вздымающаяся грудь, пальцы нервно теребят прядь волнистых светлых волос.

— Я не нуждаюсь в снотворном, если ты об этом, — мужчина постарался произнести эти слова как можно небрежнее.

— Мое лекарство — не просто снотворное, а индивидуально подобранный препарат. Доктор Чен говорил, что у постороннего человека могут быть побочные эффекты. Например, галлюцинации. Тебе понравилось?

— Паула, повторяю: я не трогал твое лекарство.

— Тогда зачем взял дротик?

— Я… Объясню тебе при личной встрече.

— Когда? — в голосе Паулы слышалось нетерпение.

— Сегодня вечером. Я верну дротик и мы поговорим.

— Приезжай к восьми. Я приготовлю спагетти. Как ты любишь.

— До встречи.

 Спенсер положил телефон и с облегчением выдохнул. В запасе оставалось чуть более девяти часов. “Этого хватит”, — удовлетворенно подумал он и закрыл глаза. Фиолетовая депрессия улетучилась, как сигаретный дым. Похоже, кофе и ром активировали остаточное действие лекарства Паулы.  Спенсер вновь обратил взгляд на муху. Та уже добралась до верхнего края стекла и умывала рыльце мохнатыми лапками. Как признаться Пауле, что лекарство пришлось ему по душе? Зачем он попробовал? Хотя… Он же просто вешался на стену от тоски. Фиолетовая депрессия сожрала его оптимизм несколько месяцев назад. Спенсер мечтал покончить с собой — так тошно было просыпаться, делать неприятные, ненужные дела. Хотелось лежать и тупо смотреть в потолок. Синее звездное небо… Когда он купил “детские обои” , многие друзья осмеяли его, но Спенсер плевать хотел на их мнение и, впоследствии, не раз поблагодарил себя за этот внезапный порыв. Звездное небо помогало первые несколько недель. Депрессия отступала, как только он устремлял взор вверх, пытаясь найти покой в глубинах бумажного космоса. Когда волшебное действие обоев закончилось, появилась Паула. Спенсер искренне надеялся, что она поможет вернуть радость жизни. Но, даже женское обаяние не смогло разомкнуть прочный фиолетовый капкан.

 “Дура! Сама виновата. Зачем она расхваливала возможности своего нового супер-лекарства? Мол, спишь с него отлично, и потом — целый день в приподнятом настроении. Он просто ухватился за возможность, как за спасательный круг!”

 Спенсер вздохнул. Перед кем он оправдывается? К черту! Всех, всё и вся! Последний запас лекарства он введет прямо сейчас. Пусть Паула узнает, что ее приятель — пропащий слабак. Слабак, — поморщился мужчина. Термин “наркоман” Спенсер не смог произнести даже наедине с собой.

 Мужчина достал из кармана небольшой, размером с половину ладони, дротик, нажал маленькую красную кнопочку пять раз подряд (вколол себе последние 5 мл. препарата) и впал в забытье.

 Спенсер очнулся, почувствовав во рту незнакомый привкус и консистенцию. Мужчина сплюнул прямо на рабочий стол, поверх груды бумаг. В лужице слюны мирно покоилась муха.

— Вот гадость! — воскликнул он. — Кто я после этого? Пожиратель мух!

 Спенсер взглянул на часы. Как, уже вечер? Мужчина заправил дротик водой из-под крана и вызвал такси.

— Привет, Паула.

— Здравствуй. Я соскучилась.

 Спенсер улыбнулся. Девушка, как всегда, выглядела восхитительно: безупречный макияж, светлые локоны уложены волосок к волоску, массивные, но стильные серьги в виде серебряных полумесяцев. Фиолетовое платье соблазнительно обтягивало ее округлые формы. Паула безуспешно сидела на диетах (или только говорила об этом), а Спенсер молил бога, чтобы ни один килограмм не покинул ее совершенное тело.

— Красавица моя! Я тоже скучал. Кстати, вот твой дротик.

— Он полный. Ты не солгал.

— Как я могу обманывать прекрасную даму? Это стыдно.

— А дротики воровать не стыдно?

— Я его позаимствовал. Даже  не знаю, как вышло. Он у тебя такой… привлекательный. Рука сама потянулась. Наверное, захотелось, чтобы со мной всегда было что-нибудь, напоминающее о тебе.

— Это мило, Спенсер. Но я ни капельки тебе не верю. Впрочем, у меня сейчас нет настроения ссориться.

— У меня тоже, дорогая.

 Мужчина обнял Паулу — нежно, но крепко. Он старался стать опорой, в которой девушка так нуждалась. Спенсер всегда хотел быть умнее, талантливее, решительнее. Всегда хотел. Но не пытался. Мечтал, но не следовал позывам сердца. Кто был виновен? Он знал всегда. Лень. Какая-то маленькая серая точка, которая содержится в характере каждого, разрослась в нем, как раковая опухоль. Лень похоронила все идеи, способности. Она вытащила на белый свет и возвела в культ эгоизм. Тяжело бороться, если противник — ты сам.

 Спенсер не заметил, как они с Паулой оказались на диване. Голова пошла кругом. Он хотел любить Паулу здесь и сейчас. Хотел сорвать с нее всю одежду и осыпать девушку лепестками роз. Хотел слизывать ее пот после жарких ласк. Хотел… Спенсер боялся даже мечтать дальше. Он закрыл глаза и позволил красной пелене проникнуть в его фантазии.

 Всплеск фиолетового застал врасплох. Депрессия вернулась слишком быстро. Она совсем не желает расставаться со своей жертвой! Спенсер открыл глаза.

 Паула из соблазнительной красавицы превратилась в фиолетовый сгусток, как будто на белом кожаном диване разлили банку гуаши.

 “Если бы я мог не смотреть на ее платье!” — мучительно соображал Спенсер. Он резко зажмурил глаза, но пятно не исчезло. Оно чернело — темные контуры расширялись, заполняя плотной мглой пространство век.

  Мужчина запаниковал.

— Что с тобой? — голос Паулы выдернул его из черно-фиолетовой бездны.

— Извини. В последнее время со мной случаются внезапные приступы головокружения.

 Спенсер заставил себя приподнять веки. Из фиолетового сгустка на него смотрели глаза Паулы. Такие, как он помнил: блестящие, янтарно-карие, с огромными черными ресницами.

 “Сгинь, наваждение”, — взмолился про себя Спенсер. “Я не выдержу. Может, я схожу с ума, но я должен продержаться хотя бы этот вечер”.

 Мужчина провел ладонью по лицу и глубоко вздохнул. — “Надо сделать непринужденный вид. Паула скоро станет прежней. Обязательно станет прежней”.

— Что ты сказал?

 Спенсер понял, что последние слова произнес вслух.

— Я надеюсь, что наши отношения станут, как прежде, — нашелся он.

— Как ты наивен, дорогой. Посмотри же на меня. Не бойся, глупый. — Голос Паулы звучал так близко, но девушки рядом не было. В метре от Спенсера маячил все тот же фиолетовый сгусток. Даже глаз уже не было. Вместо них явственно виднелись два белых пятна с коричневыми кружками в центре.

— Я… Со мной что-то не так, — прохрипел он.

— С тобой теперь всегда будет не так. Похоже, у тебя оказались способности к прозрению. Следовательно, дротик был противопоказан. Он для твердолобых. Чтобы хоть чуть-чуть расшевелить их сознание. А у тебя оно и так не дремало. Знаешь, одной дозы достаточно, чтобы психика пошатнулась. Ты израсходовал все лекарство. Нет, это не наркотик. Это — очищение. Ты словно сбрасываешь старую кожу. Сначала больно до слез, а потом… Ты видишь истинную природу мира. Он состоит из пятен. Сгустки материи не оформлены в жесткие каркасы. Лишь твое сознание рисует границы, потому что пятьдесят тысяч лет назад так и было. Но эволюция не стоит на месте. Потребность в кожаной оболочке со сложнейшей системой органов исчерпала себя.

— Стой, Паула. Что ты принимаешь? И как ты узнала о моих галлюцинациях? — Спенсер почувствовал, что покрылся холодным потом. Комната расплывалась перед глазами — теперь она вся состояла из разноцветных пятен. Мужчина с трудом догадывался, какими вещами были раньше эти пятна.

 “Расслабься — тебе понравится”. — Голос Паулы раздался прямо в его голове.

 “Я слышу тебя”, — подумал Спенсер.

 “Я тоже тебя слышу. Мы больше не можем разговаривать, как ты привык, но так даже удобнее. Согласен?”

 “Я до сих пор не верю, что все происходит в реальности. Жду пробуждения. Или, что действие препарата закончится. Других версий я не могу принять. Но, из чистого любопытства, хочу спросить: “Как я оказался в этой заварушке?”

 “Прообраз старых форм — модное развлечение молодежи. Эта планета — вовсе не Земля, а поле деятельности игры “О прошлом с любовью”. Что-то вроде компьютерной модели, если тебе так будет понятнее. Представь — все твои поступки, и даже мысли — предопределены. Тебе внезапно хочется пересмотреть свою жизнь. Ты меняешь работу, род занятий или просто отправляешься бродяжничать — и считаешь, что это твой свободный выбор. Влюбляешься, заводишь детей — по велению сердца или вопреки ему. Идешь на авантюру, сделку с совестью — из-за каких-то личных обстоятельств. Все решения ты считаешь своими, и только. Ха! Тут даже самоубийство запрограмировано. Детишки развлекаются. Весело и безопасно. Но! Какому-то игроку надоели стереотипы. Он взломал игру и задействовал скрытые ресурсы программы.  Итог: ты. Сумасшедший персонаж. Пользователю интересно твое самобытное поведение: осознание собственной ничтожности, мелочности бывших проблем. В конце концов, никогда не поздно стереть программу и начать все заново. Вопрос в том, когда игроку станет скучно? Похоже, тебе недолго осталось. Ты уже вот-вот превратишься из прозревшего гения в тухлый овощь. Да, в твоем случае перезагрузка не помешала бы.”

 Спенсер запутался в терминах, он пытался осознать и понять происходящее, но не мог. Мужчина почувствовал, как участилось сердцебиение. Нити вопросов сплелись в одну, и Спенсер услышал внутри черепа собственный голос:

 “Кто ты? Откуда твоя информация?”

 Вопрос остался без ответа.

 Тишина втекала в уши Спенсера словно тягучий клей, растапливая остатки сомнений и растворяя мысли. Тишина…

 Монотонное гудение заставило Спенсера проснуться. Сквозь закрытые веки мужчина ощущал яркий свет.

 “Бог мой! Пора просыпаться! Эта муха все уши прожужжала, а я все в кровати нежусь. Куда это годится? Стоп. Какая муха? Где я должен быть? Ни черта не помню. Напился вчера? Похоже на то… “

 Спенсер открыл глаза и уставился в ослепительно-яркий экран, с которого пристально смотрела огромная муха. Взгляд был осмыслен и устремлен на Спенсера. Насекомое словно намеревалось открыть мужчине какую-то тайну.

Спенсер усмехнулся. Муха? Тайну?

 “Надо прочистить мозги. Кто отвечает за поломку памяти?”

— Эй! Техподдержка!!! — Мужчина расхохотался. Шутка показалась невероятно смешной.

 “Не смей командовать, полудурок, иначе…”

 Спенсер слегка испугался смутно знакомого женского голоса в голове, но не придумал ничего лучшего, чем парировать:

— Иначе что?

 И тут же почувствовал, как непроизвольно стекает по ноге струйка мочи.

/p