Я очнулась в оглушительной пустоте. Вокруг — тишина, звенящая до боли, ощущение невесомости, и яркий пучок света, направленный на меня. Попытка пошевелиться — бесполезна. Я не чувствую своего тела, его словно нет.

 Краем глаза замечаю движение справа. На меня надвигается тень — жуткое ощущение. Тень принимает очертания Алекса — моего мужа. Его лицо надвигается нестерпимо быстро. Так быстро, что хочется закрыть глаза. Он улыбается, но мне страшно от его улыбки. Он что-то говорит, но я его не слышу, словно оказалась в немом кино. Тишина будоражит мое воображение. Что произошло? Наверное, у меня шок. И еще — неприятное покалывание в правом глазу, как будто тысячи мельчайших иголочек вонзаются в его нежную оболочку.

 Внезапно Алекс исчезает из поля моего зрения. Через секунду его рука протягивает маленький округлый предмет. Это зеркало. Мое зеркало из косметички: с золотистым ободком и крохотной трещиной в уголке. Даже не видя ее, сомнений нет — это мое зеркало. Оно пока еще слишком далеко, чтобы я могла разглядеть хоть что-нибудь.

 Это… Это какая-то шутка, иллюзия — так не бывает! Я вижу глаз. Он смотрит на меня из зеркала — я смотрю на него. Глаз окружает силиконовая оболочка телесного цвета. От глазного яблока протянуты проводки, соединяющие его с небольшим устройством, внешне напоминающим флеш-карту. Это бред, или галлюцинации, или сон. Да черт возьми, все что угодно, только не реальность!

 — Алекс, это вовсе не смешно. Твоя шутка неприятна и аморальна. Что это еще за глаз? Как он оказался в зеркале? — весь поток мыслей, собранный в слова, готов сорваться с губ, да вот незадача: я их не чувствую. Что с моим телом? Вокруг меня сгущается тьма, я теряю сознание, но боковым зрением успеваю заметить, что глаз из зеркала медленно закатывается.

 Я прихожу в себя. Мои глаза…

 Все-таки глаз. Один-единственный глаз. Мой глаз в моем зеркале.

 За четырнадцать лет активного пользования косметикой, я успела насмотреться на себя во всех ракурсах, и не смогла бы спутать свои глаза с чьими-либо еще.

 Как я влипла во все это?

 До недавнего времени, жила женщина по имени Марта: блондинка, двадцать восемь лет, довольная жизнью в обществе равнодушного к ней мужа, очаровательной четырехлетней дочурки и верного друга-любовника. Так иногда получается, что изначально дорогие друг другу люди отдаляются на расстояние, недосягаемое душевной и телесной близости. Муж, когда-то успешный, уважаемый сотрудник самой крупной корпорации в стране, и нежный, заботливый супруг, превратился в сварливого отшельника. Он уволился с работы и стал целыми днями пропадать в лаборатории, оборудованной в подвале нашего дома. Мне было любопытно, чем занимается Алекс, но на все вопросы, как прямые так и завуалированные, ответа я не получала. Если бы не акции, заблаговременно приобретенные им задолго до нашего знакомства, и приносящие по сей день внушительные дивиденды, я даже не представляю, на какие средства содержался бы наш огромный особняк.

 Дни срастались в недели, а недели перетекали в месяца. Я стала видеть мужа все реже. Доходило до того, что мы, живущие в одном доме, не виделись по несколько дней. Периодически мы сталкивались в столовой, но Алекс все чаще стал заказывать еду прямо в лабораторию. Я расстраивалась, искала причину его недовольства в себе. Но все проходит. Я научилась жить в стороне от мужа, его проблем, оставаясь наедине со своим одиночеством.

 Тогда появился Марк. Полная противоположность мужу. Точнее сказать, человеку , с которым я жила последние несколько лет. Ласковый, заботливый, иногда даже чересчур, обаятельный до дрожи в коленях, он был потрясающим любовником. Ладно, любовником — он был потрясающим человеком. Я смеялась до слез и плакала от восторга, я забывала о домашних неприятностях, я вновь жила…

 Туман воспоминаний рассеивается, и я вновь возвращаюсь к реальности. “Итак, что мы имеем?” — не без иронии размышляю я. “От меня остался только глаз. Как это… Как это в принципе возможно?” Ответ приходит немедленно: Алекс, его раздражение, лаборатория. Да, все сходится. Мой муж — талантливый ученый-генетик, его лаборатория, тайные опыты…

 Ход моих мыслей прерывает появившийся ниоткуда лист бумаги, испещренный рукописным текстом. Я узнаю почерка Алекса.

 “Марта, приветствую тебя в новом воплощении!

 Часть произошедшего, точнее причина, по которой все произошло, думаю, тебе известна. Не будем дальше о ней. Важно другое. Я хочу, чтобы ты приняла свое новое состояние, как единственно возможное. Со своей стороны, понимая весь твой ужас и отрицание самого факта произошедшего, спешу успокоить: я постараюсь сделать твое существование наиболее комфортным. Завтра я опишу тебе примерный распорядок дня. Для твоего же благополучия необходимо соблюдать режим. После прочтения послания тебе будет обеспечен покой и отдых. Поверь, я всегда любил тебя. И после операции ты стала мне еще ближе. Отдыхай, дорогая. Все объяснения позже.”

Еще несколько секунд лист находится передо мной, видимо для полной уверенности, что я успею прочитать послание, и, наконец, исчезает.

 Мой глаз попадает в тиски неведомого устройства (наверное, это расширитель). Его растягивают и капают раствор, похожий на обычную воду — довольно неприятная процедура. Затем устройство снимают. Я испытываю огромное облегчение.

 Но теперь мне хочется спать.

 Накатывает страшная усталость. Мысли путаются. Хочется зевнуть, но нечем.

 Операция… по отделению всего тела… ха — хха -хххааа…

 

 — Марк, ну наконец-то, — я плачу на плече любимого мужчины, — представь, мне приснился кошмар. Муж узнал о нас и придумал жестокую месть. Я видела в зеркало, что от меня остался один только глаз! Представляешь! О господи, а вдруг он это сделает? Он может. Сумасшедший ученый! Давно замышляет что-то в лаборатории!

 Мой плач переходит в истерику. Марк утешает.

 — Глупенькая, это невозможно. Человек может жить без глаза, но глаз без человека — нет. Это просто страшный сон.

 Любимый проводит ладонью по моим волосам. Тепло его руки дарит покой.

 — Марта, может пора признаться ему? Хватит скрываться. Что мы, дети маленькие?

 — Нет, он не поймет, не простит. Он убьет нас!

 — У тебя есть основания так думать? — тревожится Марк.

 — Есть.

 — Может поделишься своими опасениями?

 — Однажды, когда мы больше времени проводили вместе, он крепко выпил по поводу повышения на работе. Не его повышения, между прочим. Главный конкурент Алекса по разработкам экспериментального препарата против ожирения, Стэн, обманом выведал у него основные параметры формулы. Алекс тогда был очень наивен и верил людям. Он знал, что первооткрыватель — он, и спокойно поделился с коллегой знаниями. Стэн, не долго думая, оформил презентацию и предоставил документацию руководству. Алекс не смог доказать свою правду.  Это был переломный момент. С тех пор муж стал подозрительным и в каждом человеке видел врага. Даже во мне. Сначала он скрывал чувства. Я видела перемены, но не понимала причин. В день, когда тот самый конкурент получил должность начальника их отдела, Алекс напился. Он в подробностях расписал свою трагедию. Я начала было сочувствовать, чем лишь разозлила Алекса. Муж обвинил меня в сотрудничестве со Стэном. Он утверждал, что тот владел неполной информацией и именно я снабдила его подробными данными. Я сказала, что никогда не вникала в его исследования. И это была чистая правда. Алекс расхохотался мне в лицо, а затем неожиданно схватил за волосы, обвил их вокруг моей шеи и притянул к себе. Его глаза источали ненависть. Она скользила по моей коже холодной змеей. Я не знаю, сколько продолжалось это безумие. Наверное, не очень долго, иначе я задохнулась бы. Наконец, Алекс резко оттолкнул меня и вышел из комнаты.

 — Марта, он был пьян и, я уверен, ничего не помнит.

 — Я помню. И никогда не забуду тот взгляд.

 

  Меня окружает темнота. Черной крысой она вползает в мое сознание, лишает способности трезво мыслить и давит на психику. Я с детства боюсь темноты. Боюсь, что неведомые бестелесные существа, питающиеся страхом, уволокут меня в недры зловонных пещер, где нет солнца, нет воздуха, нет ничего, кроме влажных от подземной сырости камней. Я ощущаю на своей коже их липкие пальцы, которые стараются проникнуть сквозь тонкую оболочку ка всем моим органам. Дрожь отвращения сотрясает тело, но я не могу даже открыть рот, чтобы позволить с криком выйти накопившемуся ужасу: их пальцы могут проникнуть внутрь и, разодрав пищевод, дотянуться до желудка. Я уже представляю, как они копаются в моих внутренностях, причиняя нестерпимую боль. Меня рвет, а они продолжают хладнокровно пробираться к кишечнику.

 Поддавшись неосознанному порыву, я кричу, что есть мочи, до звона в ушах, до полной дезориентации. Свет! День! Солнце! И заливаюсь безудержным хохотом! Спасибо, что не дали мне сдохнуть…

 Передо мной — лист бумаги с текстом. Лучше бы я оставалась в темноте и дальше: по крайней мере, там я ощущала себя живым человеком. А теперь я вновь глаз на веревочках…

 “Распорядок дня”.

10.00 — пробуждение (видишь, я не изверг, чтобы поднимать тебя ранним утром)

10.30 — проверка технического состояния, гигиенические процедуры (немного неприятная, но необходимая вещь)

11.00 — завтрак (мой разумеется, ты можешь наблюдать и мысленно составить компанию)

12.00 — прогулка

13.00 — 15.00 (свободное время, можешь вспоминать, размышлять, строить планы)

15.00 — обед

16.00 — прогулка

17.00 — 19.00 (свободное время)

19.00 — ужин

20.00 — гигиенические процедуры

21.00 — сон

Это примерный распорядок, составленный на скорую руку. Он может быть скорректирован. Свободное время, естественно, только для тебя. Я буду трудиться в лаборатории.”

 Новая записка:

 “Сейчас по расписанию — утренние гигиенические процедуры. Все не так страшно, нужно лишь привыкнуть.”

 Я вновь в расширителе. Алекс набирает в шприц какой-то бледно-зеленый раствор, выпускает воздух. Я наблюдаю, как мельчайшие капельки жидкости на доли секунды появляются в поле моего зрения и бесследно растворяются в пространстве. Содержимое шприца явно предназначено для меня. Постойте! Неужели Алекс вколет ЭТО в мой глаз? Нет, пожалуйста, не надо! Алекс, остановись!

 Муж словно почувствовал мой страх. Он удаляется и через несколько секунд показывает записку:

 “Не волнуйся, больно не будет. Ну, может, совсем чуть-чуть. Извини, но эта процедура необходима.”

 Игла шприца, тонкая, как носик комара, входит в мой глаз. Всего лишь маленькая, тончайшая иголочка, но возникает чувство, что она проникает прямо в мозг. Мне больно, очень больно!

 Я вижу, как шевелятся его губы и распознаю слова: “Еще немного, и мы с тобой закончим”.

  Вот и все. Да, эти гигиенические процедуры можно использовать как учебное пособие для инквизиции. Алекс считает, что мне нужно лишь привыкнуть. Хотела бы я сейчас видеть его на своем месте!

 Меня водружают на трон: небольшой футляр для переноса, закрепляют все проводки (я наблюдаю все манипуляции в зеркало, любезно предоставленное мужем) — и “королева-циклоп” отправляется на завтрак. Алекс бережно, охраняя мою особу от малейшей встряски, вносит меня в столовую.

 Муж включает электрический чайник, нарезает мягкие венские булочки с хрустящей корочкой. Я уверена, что они свежие — Алекс терпеть не может черствый хлеб. Вопреки законам логики, я чувствую запах кофе, слышу звон чайной ложки о кружку с дымящимся кипятком; меня всегда раздражал этот звук и я просила Алекса не греметь посудой. Помню, как в начале семейной жизни, после особенно страстных ночей, я любила вставать задолго до пробуждения мужа. Мне нравилось неторопливо перемалывать кофейные зерна и варить кофе в медной турке, половина которого неизменно оказывалась на плите. После этой катастрофы получались две неполные чашечки ароматного напитка, а что еще нужно утром для счастья?

 Несколько лет я не баловала мужа утренним собственноручно сваренным кофе, его заменил растворимый. Мы вообще стали редко пересекаться за завтраком.

 Сейчас я с жадностью наблюдаю за Алексом. Кофе, хлеб, масло, джем, печенье (мое любимое: овсяное с миндалем) — я охватываю глазом всю гастрономическую коллекцию кухонного стола и начинаю понимать утонченную жестокость супруга. Мне неподвластны такие маленькие радости, как утренняя чашка кофе с излюбленным печеньем, что уж говорить об остальном! Планомерно, день за днем, я буду сходить с ума, воспроизводя в подробностях воспоминания былой жизни.

 Безумно чешется глаз. Он высох и, как цветок, требует влаги. Словно по-волшебству, прохладная струя омывает глазное яблоко, даря мне краткий миг истинного блаженства. Похоже, устройство автоматически регулирует потребность в слезной жидкости моему единственному органу жизнедеятельности.

 Происшествие не ускользнуло от внимания всевидящего ока: Алекс отставляет кружку, выходит из-за стола и спешит ко мне. Довольная ухмылка сменяется гримасой ярости. Он хватает блокнот и быстро пишет. Затем показывает надпись мне:

 “Хватит пускать слюни. Учись контролировать себя. Прибор регулирует на эмоциональный фон объекта. На пороге стрессового состояния выделяется определенная доза слезной жидкости для стабилизации мозговой деятельности. Мне важно знать твои эмоции, но не трать драгоценную влагу на оплакивание несъеденных бутербродов. Прекрати, или я преподам тебе урок. “

 Я возмущена и обижена. Струя жидкости вновь омывает мой глаз.

 Алекс вне себя от ярости. Он кричит, машет руками, но для меня эта пантомима непонятна и бессмысленна. Острая боль неожиданно пронзает мой глаз, как будто в него кинули горсть песка. О, как жжет! Боль поглощает все мое сознание: теперь я чувствую огонь, кажется, лопаются сосуды… Я теряю счет времени: прошла минута, час, вечность, когда боль постепенно начинает спадать.

 И вновь записка. Ну почему он пишет записки, когда существуют планшеты, телефоны и прочие электронные устройства? Алекс неподражаем! Он так и не смог привыкнуть к современным средствам коммуникации.

 “Марта, ты получила небольшой урок. Повторяю, у меня достаточно средств, чтобы причинить тебе боль. Будь благоразумна. Не руководствуйся одними эмоциями, как ты делала раньше, используй и развивай логическое мышление. Для тебя я — бог, создатель. Я сделал тебя такой, но могу и исправить ситуацию. В данный момент в лаборатории проводятся испытания по вживлению электронного мозга (какой сейчас у тебя) в живую плоть. При удачном завершении эксперимента, у тебя есть шанс вновь обрести тело.”

 Завтрак, мучение и пытка для моего воспаленного сознания, наконец-то закончился. Я готова аплодировать, Алекс: ты хладнокровно играешь на моих слабостях.

 Прогулка — еще одно звено в бесконечной цепи моральных унижений, которые приготовил для меня муж. Я, восседая на троне, плыву по коридору. Чтобы нас не увидела дочь, мы выходим через черный ход.

 Погода снаружи до обидного прекрасна. Середина июля… Яркое солнце ослепляет, смущает, пугает. Неимоверно раздражает буйство летних красок. Моему настроению сейчас гораздо больше импонировал бы осенний дождь, а лучше — ливень: потоки воды, льющиеся в никуда, оглушающие сознание и притупляющие боль. Ветер срывал бы пожелтевшую листву с уставших деревьев, увлекая за собой мою печаль в предсмертном танце увядающей природы.

 Алекс опускает мой трон на нежно-зеленый ковер травяного шелка. Первый раз в жизни я нахожусь в центре микро-вселенной. Вокруг кипит жизнь: черный муравей деловито тащит обломок соломинки; его сосед увлечен ожесточенной схваткой с соперником: большим красным муравьем; маленькая зеленая букашка осторожно карабкается по травинке. И весь спектакль разворачивается в нескольких сантиметрах от меня. Интересное — рядом. Очень точное выражение.

 Прогулка оставила горький осадок. Я предпочла бы сейчас быть муравьем со всеми вытекающими последствиями, чем одиноким глазом, которым управляет электронная копия человеческого мозга.

 Я снова в кабинете. Если верить расписанию, Алекс оставит меня одну на пару часов. Свободное время, которым я могу наслаждаться в свое удовольствие! Чем же заняться? Принять ванну, почитать книгу? Или нырнуть в бассейн? Нет, сегодня я предпочитаю полежать  и, помечтать, уставившись в стену. Преинтереснейшее занятие, между прочим.

Дело не в лени, сомнения прочь.

Выйди из тени, женщина-ночь.

 Жаль, записать невозможно — не каждый день рождаются поэты!

 Я мысленно расхохоталась. Смех перешел в истерику. Если бы у меня было тело, я упала бы на пол от хохота.

 Весь сегодняшний день представлял собой цепь ужасающих событий: процедуры — физические страдания (первый этап), завтрак и прогулка — моральное издевательство (этап второй), и, в дополнение — “свободное время” (завершающий этап уничижения). Скоро будет обед — и адова круговерть возобновится. И так, каждый день…

 

 Уже целый месяц я живу в кошмаре, к которому нельзя привыкнуть. Каждый следующий день похож на предыдущий — Алекс точно следует распорядку. Редким развлечением являются кратковременные экскурсии в лабораторию. Муж гордо демонстрирует свои достижения. Его подопытные, белые лабораторные крысы, перенесли ряд операций. Вживленные микро-чипы с уникальным кодом отсканированного мозга функционировали превосходно.

 Я наблюдала все стадии эксперимента: видела животных с открытой черепной коробкой, с пульсирующей розовой субстанцией; видела, как, лишенные собственного мозга, крысы оснащались его заменителем — микро-чипом, таким же, как у меня. Кто сказал, что крысы — мерзкие, злобные существа, просто не видел их жалкими и беспомощными. Они спокойно лежали (видимо, под воздействием транквилизаторов) и тихонько пищали. Жалобный писк вызывал во мне сострадание, приводил в отчаяние и завораживал. Несчастные создания! Опутанные проводами, подключенные к каким-то невообразимым аппаратам, они покорились воле всемогущего бога в лице моего мужа. Алекс жонглировал их органами с ловкостью профессионального фокусника. Иногда подопытные животные умирали, но не часто — они были в надежных руках.

 

Настал знаменательный день. Сегодня я получу тело. Не свое, я уверена. Алекс не будет так рисковать. Чье же тогда? Может, он похитил Марка? И его коварный план — мой мозг в теле любовника? Я теряюсь в догадках, но уверена, что ни одна из них не сравнится с грандиозным планом изощренного гения.

 

  Я слышу топот детских ножек, приближающий с каждой секундой мою последнюю радость.

 — Сара, поторопись. Подарок заждался именинницу, — кричит Алекс.

 — Папочка, я бегу, — слышен запыхавшийся детский голосок.

Наконец, девочка ураганом врывается в комнату.

Малышка Сара. Я так соскучилась! Как она выросла, повзрослела!

 — Дочка, поздравляю с Днем рождения! Сегодня тебе исполняется пять лет, ты стала большой девочкой и сможешь заботиться о домашнем питомце. Вот, знакомься, — с этими словами муж кивает на меня.

 — Папа, это же крыса! Ты знаешь, как я их ненавижу. Они злые и вредные, — Сара гневно топает ногой.

 — Это другая крыса, совсем не такая, как та, что покусала тебя в лаборатории. Посмотри, какие грустные у нее глаза. Она будет любить тебя.

 Я пытаюсь встать на задние лапки и задобрить девочку. Мне так хочется остаться с ней. Я каждый день буду просыпаться с радостью! Пожалуйста, пожалуйста, пусть она примет в дар жалкую крысу! Но тело животного непривычно для меня. Попытка удержать равновесие заканчивается провалом, и я вновь падаю на четыре лапы.

 — Видишь, она хочет тебе понравиться, — улыбается Алекс.

 Сара пристально глядит на меня. Ее негодующий взгляд сменяется недоверием и любопытством.

 — Папочка, она будет хорошо себя вести? Обещаешь?

 — Да, дорогая.

Дочь осторожно берет меня в руки. Я замираю, затаив дыхание, чтобы случайно не навредить ей. Сара бесстрашно наклоняет свое милое личико к моей крысиной морде.

 — Привет. Будешь моим другом?

 — Ой, Сара, я кое-что забыл, — елейно-ласковый голос Алекса настораживает.

 — Что, папочка?

 — Я тут подумал, что твоей новой подружке может быть одиноко и решил порадовать вас обеих.

 С этими словами Алекс торжественно кланяется и протягивает дочери еще одну крысу.

 — Знакомьтесь, Марк.